«У НАС ДОМА В ТРЕХ ТАЙНИКАХ ХРАНИЛИСЬ ЗАПРЕЩЕННЫЕ КНИГИ», — рассказывает «крестный отец» украинской версии «Гарри Поттера», поэт и издатель Иван Малкович

Ольга УНГУРЯН

«ФАКТЫ», 2004

20 лет назад ангелов в СССР не было. Поэтому название первой книги поэта Ивана Малковича «Ангел в яферах» («Ангел в чернике») забраковали. Но книга вышла. Ее рецензировала Лина Костенко.Малкович стал самым молодым членом Союза писателей CРСР. А потом... «впал в детство». Основал первое в Украине частное детское издательство «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА». Недавно за свои труды он удостоился звания «Посол украинской культуры».Когда ему вручали диплом в МИДе, дети и взрослые уже дочитывали пятый том «Гарри Поттера» на украинском языке -- издательство Малковича выпустило книжку первым в Европе. В разгар «поттеромании» тираж размели молниеносно. Околдовал нас, что-ли мальчик-волшебник?..

«Приятно, что двое земляков не подрались, как воробьи из сказки»

— Иван, а твои дети читают «Гарри Поттера»?

— В том-то и дело: я видел, как Тарас с Гордием ждут каждый новый том. А они у меня привыкли читать хорошие книги. Так что причина «поттеромании», кого-то, может, и раздражающей, простая: талант автора — Джоан Роулинг. Не знаю, какой будет судьба книжки лет через 50. Но то, что ее успех — не результат «раскрутки», я абсолютно уверен. Ну, согласись: дай ребенку специально "раскрученную" книгу, навешай ему лапши на уши -- и что? Очень послушные дети осилят 50 страниц. Не очень примерные -- 20. А совсем не послушные -- 5, и больше в книжку не заглянут. А тут появляется книга никому не известного автора, и дети начинают ее передавать и пересказывать друг другу. В век Интернета создать книжный бум! (Большим тиражом в мире издавали только Мао Цзедуна. Ну, и Библию, конечно). За это Джоан Роулинг, думаю, еще воздадут особые почести.

— Раньше все детские книжки, до выхода их в свет, ты проверял на сыновьях, читал им вслух...

— И сейчас так делаю. Они прослушали всего "Гарри Поттера", оценивали и таким образом помогали мне редактировать украинский перевод. Но был момент, когда я уже решил бросить украинского «Гаррика»: донимали звонки от доброжелателей -- «верующих бабок». Книгу они не читали, но знали, что она «безбожная» и "противная". Работа остановилась... И тут мне приходит сердитое письмо от одного мальчика: "Вы хотите, чтобы я перечитывал три тома "Гарри Поттера" в четвертый раз? Имейте совесть!" А буквально на следующий день я увидел, кстати, в "ФАКТАХ", сообщение: пресс- служба Ватикана от имени Папы Римского уведомляла, что в книге нет ничего "вредного", «антикристианского», ведь все мы в детстве читали сказки про ангелов, про добро и зло... Для меня, греко-католика, это было как индульгенция.

-- А какую сказку ты сам больше всего любил в детстве?

-- "Бида навчить" Леси Украинки. Про двух приятелей-воробушков, которые что-то не поделили и подрались, а этим воспользовался третий.

-- Очень поучительная история...

-- Да, я запомнил ее на всю жизнь. И старался не конфликтовать зря... Был такой случай. Нам с художником Владиславом Ерко рассказали, что в центре Москвы,в модных ресторанах украинской кухни "Тарас Бульба" будто бы используют портрет с обложки выпущенной нами книги. И вот приезжаем в Москву на книжную ярмарку. А вечером заходим в украинскую корчму. И... Боже, один к одному наш Бульба -- на вывеске, на каждой страничке меню, на обертках шоколадок...

Я решил устроить скандал владельцу ресторанов. А в итоге... мы с ним очень подружились. Оказалось, он родом из Киева. Сейчас живет в центре Москвы (у него ванная с видом на Кремль). Но сколько же он воевал за то, чтобы стена в корчме была не ровная, а настоящая "криворивня". Как бился за вкусное тесто, за каждый вареник! Он профессионал. Он кормит украинскими яствами 15 тысяч москвичей на день, и в каждом из его десяти «Тарасов Бульб» звучит только хорошая украинская музыка. И мы нашли общий язык. Теперь в каждом ресторане есть стеді с книгами «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГИ» - тут дарят детям наши лучшие украинские книги. Приятно было, что два украинца не подрались,как те воробьи из сказки.

-- В сказках еще встречается Лягушка-Царевна. А вот в жизни -- ЖАБА, которая "давит". Часто с ней сталкиваешься?

-- Ох, про этих украинских "жаб" не хочу говорить... Помнишь, у Шевченко: «не так тії воріженьки, як добрії люди…”

-- Ходили разговоры среди твоих коллег-литераторов, что Малкович уже совсем «обизнесменился»...

-- К сожалению, для среднестатистического укранского литератора, сегодня и 300 гривень – неслыханное богатсво… Будь я бизнесменом, издавал бы книги на русском языке, и это увеличило бы наши обороты минимум в три раза. Но мой патриотизм препятствует бизнесу. И я делаю это сознательно. Знаешь, первое письменное упоминание моей фамилии и фамилии моей мамы (Арсенич) фиксируется 1486 годом – тогда моих далеких пращуров в числе других 26 боярских березивских родов нобилитировали “на шляхетський стан” (до этого они значились галицкими боярами герба Сас) – эта шляхта была всего на один “щабель” ниже от Вишневецких и Потоцких. Кстати тогда моя полная фамилия звучала так – Малкович-Сас-Березовский – смешно, правда? Так вот, я думаю, что мои предки отреклись бы от меня, если бы я издавал свои книги на чужом языке. Я не представляю, чтобы в Украине книги «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГИ» выходили на русском. В России – другое дело. Но только без права продажи в Украине. Тут я издаю их только на украинском…

-- С маниакальным упорством...

-- Да, какой-то журнал прозвал меня маньяком, "поведенном" на издании особо качественной украинской книжки. Это так. "Мы тебя вынесем вперед ногами", -- угрожали, помню, на книжной фабрике, когда останавливал печатную машину, чтобы не допустить брака... А вообще память у меня неважная, очень быстро все забываю, особенно плохое.

"Покойный дед велел мне никому не открывать секрета"

-- Это правда, что на обложке "Снежной королевы", которую Пауло Коэльо назвал самой удивительной из виденных им детских книг, художник изобразил твою жену с младшим сыном?

-- Думаю, это скорее чья-то красивая выдумка. Вот Иван Марчук действительно рисовал Ярыну, когда она была маленькой. Художник часто бывал в доме ее родителей, написал портрет ее мамы. А Ярынка была очень непоседливой, не могла позировать, и дописать портрет не удалось. Но в подарок от художника -- "на Миколайчика" -- она получила картину с Котиком из сказки. Сейчас это талисман издательства.

-- Чукча не писатель, чукча -- читатель", -- наверное, так можно перефразировать старый анекдот, применительно к твоему нынешнему занятию? Не жаль стихов, которые могли быть написаны за это время?

-- Возможно, еще напишутся. Правда, за два года, в тесной компании с Гарри Поттером, проработал столько текстов, что наполовину потерял зрение. Очки стесняюсь носить... Но -- не Гарри единым. Уже потихоньку перечитываю своих любимых поэтов. Из русских поэтов мне близок Мандельштам. У него нет "туманца" и пафоса: вот, дескать, какой я Поэт Поэтович Поэтофф! Он -- настоящий.

-- "Мы живем, под собою не чуя страны..."

-- "Наши речи за десять шагов не слышны. А где хватит на полразговорца -- там припомнят кремлевского горца..." Его же в тюрьме заставили переписать это стихотворение от руки -- чтобы уличить в авторстве. И он детски-наивно пытался как-то изменить почерк. По человечески Мандельштам мог бояться. Но как поэт он бесстрашен. Осмелиться так писать о Сталине! Его судьба сродни судьбе многих украинских поэтов и писателей. Только его сразу не расстреляли, а уморили в лагере. "Ленинград, я еще не хочу умирать!..." Читать это спокойно очень трудно. Может быть, еще и потому, что Ленинград, ленинградцы, для меня люди особые.

-- И с чем это связано?

-- Так получилось, что 27 лет подряд в нашем сельском доме летом останавливалась семья ленинградцев: професор Головачев (он был член-кореспондентом АН СРСР), его сын с невесткой Эльгой Сальдау и внучка Ирина, моя ровесница. Они все влюбились в Карпаты, в наш Нижний Березив. Професор привозил из Ленинграда семена рассады, и они с моим дедом, слывшим лучшим садоводом на всю округу, проводили опыты. Мы были как родственники. Лениградцы общались с разными людьми, бывавшими в нашем доме. Приезжал диссидент Валентин Мороз, которого позже Политбюро «выменяло» в американцев, кажется, на какого-то крупного генерала. Мороз дружил с моим дядей, Петром Арсеничем, историком и археологом, которого отстранили от преподавания в институте. У нас хранилась запрещенная литература и рукописи -- в трех тайниках.

-- Где, если не секрет?

-- Секрет. Покойный дед велел, чтобы я никому не говорил. Мало ли что... Эти книги я, конечно, читал с детства. И Лепкого, и Грушевского... А спустя годы был свидетелем раскопок могил, мест захоронения воинов УПА, с которых заживо снимали скальпы, в тела вбивали гвозди. В соседнем Яблунове очевидцы рассказывали, как энкаведисты выставили посреди села обнаженные тела мертвых парня и юной девушки -- чтобы их опознали. Девушку убили за то, что она носила еду своему любимому. И мать не смогла подойти к своей мертвой дочери, потому что хотела сохранить жизнь другим детям.

Но об этом, повторю, я узнавал позже. Родители старались не вести при мне опасных разговоров. И представь мое удивление, когда на уборке сена я вдруг слышу краем уха, как отец рассказывает професору из Ленинграда про наших хлопцев из УПА. Родные мои полностью им доверяли, ибо професор Головачев тоже в свое время имел проблемы с властью. Это были особые люди - ленинградцы.

Мы долго переписывались. Как-то, узнав, что я еду в Москву на всесоюзное совещание молодых литераторов, ленинградка Ирина (она разговаривала со мной на «березивском» варианте украинского) передала через свою знакомую москвичку самиздатовскую книгу запрещенного тогда Иосифа Бродского. На ночь я дал почитать этот томик своему киевскому приятелю-литератору. Рано- утром автобус со своей делегацией отъезжает от гостиницы, и приятель впопыпах вручает мне книжку. А у меня в руках нет ни пакета, ни сумки. И едем мы, оказывается, возлогать цветы к Мавзолею. "Веселенькая" была сценка! Конечно, незамеченной она не прошла, и мое вступление в Союз писателей растянулось на два года. Но это ничего. Могли ведь из университета исключить -- стоял 1984-й год. Вот только потом, когда Бродского уже "разрешили", очень больно было читать его антиукраинское стихотворение...

"Сейчас сочиняю «вертепчик» "Иван и Кентавр"

-- Кто-то заметил: когда российских школьников просят вспомнить навскидку что-то из классики, они говорят "Мороз и солнце, день чудесный..." А нашим детишкам вспоминается: "Як умру, то поховайте..."

-- Никуда не денешься -- это факт, но кто-то припоминает и «Падав сниг на пориг»… Нация не может жить без побед, пусть и маленьких. Очень долго я, как заклинание, повторял: наша украинская книжка для детей должна быть такой хорошей, что ребенок выбрал ее среди всех остальных -- американских, русских, немецких. И вот теперь у нас это, пусть и очень потихоньку, начинает сбываться.

-- Интересно, ты уже свыкся с ролью посла?

-- Мы получали дипломы вместе со Святославом Вакарчуком. Церемония в МИДе была очень торжественная – перед сотнями дипломатов. Пока только у семи человек в Украине есть такие регалии. Вакарчук признался, что даже перед концертом во дворце "Украина" волновался меньше. Что уж обо мне говорить. Но когда мы осмелели, то стали требовать, чтобы нам теперь выдали и посольские удостоверения. В шутку, конечно... За границей, кстати, я не люблю бывать, по натуре домосед. Пусть лучше книжки ездят. Они уже есть во многих странах мира. Мечтаю,чтобы в будущем наша книжка, изданная там, "кормила" книгу здесь.

-- Как-то ты сказал, что мы все еще кентавры: думаем о высоком, нюхаем фиалку, хотим подняться в небеса, но... у нас очень большой желудок, тяжелый зад, и потому мы не можем летать...

-- Кентавров придумало человечество, глядя на себя. Большинство людей хотят положить себе что-то в желудок, потому что этого требует физиология. И если они видят, что их маленькому кентавренку нечего есть, то готовы на все.

Хотя, представь, что человек западной цивилизации оказался в нашем положении. Что бы началось! Так что наши люди еще очень терпеливые, очень добрые. Божьи кентаврики... Знаешь, я сейчас сочиняю «вертепчик» "Иван и Кентавр". А с этого вертепчика родилась идея написать детскую книгу о кентаврике, который попадает к людям, в небольшой городок. И получается так, что его запрягают, как простого коня.

-- А как же счастливый финал?

-- На этом история не заканчивается. Но хэппи-энд в ней вряд ли будет...